Журнал "Вокруг Света" №6 за 1998 год - Вокруг Света

Часа через два переговоры были перенесены в дом его соседа, после чего мы с Мухаммадом сдались и пообещали барду все мои командировочные, оставив малую толику на угощение аудитории. А вскоре мы рухнули как подкошенные на ковер в недалеком странноприимном доме Миндина бин Адама, так как в хижине Абдул-Рахмана (единственной во всем поселке ветхой малайской постройке на сваях) спать было негде.

Рассказывать он пообещался начать следующим вечером. Три дня, проведенные нами в Лубук-Мербау, слились для меня воедино. По случаю дождей собирать каучук было нельзя, и жители деревни занимались кто во что горазд у себя дома и на приусадебных участках.

Мы поздно вставали, обливались в билик манди (помывочной), отгороженной возле задней двери, неспешно завтракали рисом с овощами и мелкой соленой рыбкой билис, вели долгие беседы с хозяевами и заходившими в дом односельчанами, бродили по деревне, дома которой приближались уже своим обликом к городским и пригородным коттеджам, как грибы, растущим по всей Малайзии, тогда как весь уклад местной жизни напоминал еще о многовековых крестьянских традициях и настойчиво вызывал в моей памяти далекое сванское селение, где мне довелось счастливо пожить незадолго до развала Советского Союза.

Плантации оттеснили экваториальный лес, его поредевшие обитатели предпочитают теперь не показываться на освоенной человеком территории, и наша единственная вылазка за околицу с добрым нашим домохозяином свелась к его рассказам о целебных свойствах попадавшихся по дороге деревьев и купанию в быстрой Сунгай Бару, несущейся со стороны недалеких гор. Вечерами же дом Мидина заполнялся соседями, которые покойно устраивались «по-турецки» на полу, закуривали американские сигареты и самокрутки из листьев ниповой пальмы, пили кофе и терпеливо дожидались, пока начнет сказывать Абдул-Рахман.

Наконец он обматывал вокруг головы цветной платок тенгколок, откашливался и начинал, как только Мухаммад включал магнитофон. Он исполнял свои сказания речитативом на северокедахском диалекте малайского языка, еле понятном мне, знакомому лишь с нормативным «книжным» языком.

Как в тумане возникали передо мной странствия, поединки, превращения героев сказаний, которые предстоит еще транскрибировать, а потом перевести на литературный малайский добровольцам-студентам из Кедаха. Монотонно и вместе с тем выразительно звучал голос сказителя, и внимательно слушало его несколько десятков человек (те, что не поместились в передней комнате, стояли во дворе), оторвавшихся от домашних дел, телевизоров, сна.

Слушали и верили его рассказу (не верившая, «ортодоксально-мусульманская», половина деревни не пришла — «это все выдумки, небывальщина!»). Первый сеанс, которому предшествовала молитва, долженствовавшая отвести все возможные подозрения в «язычестве» сказителя, продолжался до трех часов ночи.

Второй едва дотянул до полуночи: Абдул-Рахмана, перед тем неожиданно кончившего рассказ, тут же позвали к больному, на котором поставила крест местная клиника (говорили, что в ту же ночь обреченный встал на ноги и нарушил свое многодневное молчание).

На третью ночь обещанные сказания закончились, но самые заядлые слушатели не торопились уходить, и зашла речь о способах общения верующего с Богом. Это был так называемый «народный суфизм», я понимал разговор с пятого на десятое и только вздыхал про себя, думая о моем младшем коллеге, записном специалисте по малайскому мистицизму, который уже несколько лет как сменил свой московский кабинет на лондонский и был бы куда как уместен в этом доме и в эту ночь.

Время шло к четырем утра, когда заговорили о приворотах, слушатели в который раз навострили уши, а Мухаммад полез за своим «магом». Борясь со сном, я различал заклинания Абдул-Рахмана, обращенные к душе возлюбленной:

И, как птица к своему гнезду,

Прилети ко мне,

Прилети ко мне...

На обратном пути в столицу наша машина не сломалась ни разу.

Борис Парникель 

Земля людей: Бананы с острова гейзеров

Имя человека, открывшего для европейцев эту страну, созвучно имени лукового скандинавского бога Локи. Бытует легенда, что однажды, отправляясь в путь, норвежский капитан Флоки взял с собой на свою быстрокрылую ладью трех воронов. Но десятый день плавания выпустил Флоки на волю первого ворона. Тот вспорхнул, сделал круг над кораблем и полетел на восток — назад, домой. На следующий день Флоки выпустил второго ворона. Взлетела птица, покружила-покружила над ладьей и вернулась обратно — до берега было еще далеко. Прошел день, и выпускает капитан свою последнюю птицу. И вот чудо — она летит на запад. Значит там — земля...

Похожая на луну

Это оказался пустынный, безжизненный остров. Флоки причаливает к нему и взбирается на вершину скалы, чтобы посмотреть, возможен ли путь дальше. А перед ним лежал, сплошь забитый льдом, фьорд. Потому и назвал он это место «Исланд» — страна льдов (На самом деле лады в исландских фьордах — явление редчайшее, так как остров омывают теплые атлантические течения. — Прим. авт.).

От Флоки его земляки узнали об Исландии. Позднее, примерно в 871 году, другой норвежец, Ингольфур Арнарсон, высадился в том месте, где сейчас находится столица Исландии. Увидев вокруг залива клубы дыма, поднимающиеся в небо, он назвал это место Рейкьявик, что означает «Залив дыма».

Правда, позже выяснилось, дым этот не что иное, как пар, струящийся из горячих источников. Многие до меня обращали внимание на удивительную схожесть исландского пейзажа с лунным. И я, подлетая к острову, затерянному у вершины планеты, тоже подумал: «Как там могут жить люди?»

...Об исландском радушии я был наслышан, но скоро убедился в этом, что называется воочию — в кафе ко мне подсел излучающий доброжелательность исландец, и как-то сама собой завязалась беседа. Я узнал, что зовут его Балдур Скримссон, что живет он в городе Хверагерди, в 50 километрах восточнее Рейкьявика, а в тот день провожал свою дочь, которая отправилась получать второе образование в США.

Когда я упомянул о первом впечатлении от исландского пейзажа, Балдур кивнул и добавил, что перед первым полетом на Луну сюда приезжали американские астронавты испытывать снаряжение и, в частности, луномобиль. Узнав, что я турист, мой собеседник любезно согласился быть моим гидом. Он подвез меня к хорошей и недорогой гостинице в столице, в которой, кстати, остановился и сам, и на следующий день мы условились встретиться.

Соколиный дом

Рейкьявик стоит на небольшом полуострове, уходящем на запад в сторону залива. Большая часть города находится почти на уровне моря, так что некоторые районы выходят прямо к океану. Лишь немногие столичные кварталы расположились по окрестным холмам. Самая старая часть столицы примыкает к гавани и окружает озеро Тьернин.

Прогулку мы начали с торговой площади, осмотрели здание парламента-альтинга, поднялись на самый верх церкви Халгрима, откуда открывается прекрасный вид на город и гавань. Домики и так кажутся маленькими, а сверху и вовсе выглядят игрушечными. Бросается в глаза неописуемая пестрота крыш — будто исландцы пытаются разнообразить не слишком богатую природную палитру.

— А хочешь увидеть Снайдельс-Екуль? — спросил Балдур. — Это тот самый вулкан, через жерло которого герои известного романа Жюля Верна начали свое путешествие к центру Земли.

Он показал на покрытую легкой дымкой вершину вдали. Балдур рассказал, что первые постоянные жители появились на острове спустя 60 лет после того, как на нем обосновался Ингольфур Арнарсон. Их тогда было так мало, что не составило большого труда переписать всех поименно. Таким образом, исландцы получили ценнейший документ, позволяющий им проследить свою генеалогию.

Сначала Исландия была норвежской колонией, позднее перешла под управление датской короны, а с 1944 года она — независимая республика.

—  А вот и Соколиный дом — сказал Балдур, указывая на невысокое строение. — В нем содержали соколов, пойманных у нас и предназначавшихся королю Дании. Он любил дарить их разным коронованным особам.

У меня как-то не сочеталось — Исландия и соколы, но Балдуру, конечно, виднее. Мы еше долго гуляли, прошли мимо российского посольства, по очень древней улице, которая раньше и улицей-то не была, а была тропой, по которой Ингольфур Арнарсон ходил от моря к своему скромному жилищу.

К вечеру Балдур должен был уехать. На прощание он посоветовал обязательно съездить к гейзеру. Причем, слово «гейзер» он произнес так, будто говорил о существе одушевленном.

Дары исландских тропиков

Наутро я выбрал одежду полегче (ярко светило солнце и дул теплый ветерок) и отправился на Маклаб-раут, главную автодорогу, ведущую из города. Поймать машину не составило особого труда (еще одно проявление исландского радушия), и спустя каких-то полчаса я наслаждался природой пригорода Рейкьявика.